«Спасти утопающего очень трудно», — заметил я.

«Какой ужас! — потерянно произнесла мисс Бартон. — Мы только вчера приехали. Хотели позагорать и немного отдохнуть. Как все ужасно получилось!»

Я попросил ее поподробнее рассказать о погибшей, чтобы по мере возможности избавить ее от неизбежных формальностей с испанскими властями.

Погибшую звали Эйми Даррант. Она была компаньонкой мисс Бартон уже около пяти месяцев. Они прекрасно ладили. О детстве и родственниках Эйми вспоминать не любила, так что об этом мисс Бартон ничего мне рассказать не могла. Знала только, что Эйми рано осиротела, ее взял на воспитание дядя, и уже с двадцати одного года ей пришлось самой зарабатывать на жизнь. Вот, собственно, и все, что я узнал.

Доктор немного помолчал и повторил:

— Вот, собственно, и все.

— Как все? — возмутилась мисс Хелльер. — Это что же, и есть ваша «таинственная история»? По-моему, это самый обычный несчастный случай.

— Думаю, все же последует продолжение, — успокоил ее сэр Генри.

— Да, — ответил доктор Ллойд. — Продолжение последует. Понимаете, я, конечно, расспросил о случившемся рыбаков и других жителей деревушки, которые были свидетелями трагедии. И одна женщина рассказала мне любопытную вещь. Тогда я, правда, не придал ее словам никакого значения, но позже мне пришлось о них вспомнить. Так вот, эта женщина уверяла, что мисс Даррант вовсе не тонула, когда звала на помощь. Как раз наоборот: подруга, подплыв, схватила ее за волосы и потащила под воду. Ничего себе утвержденьице, правда? Я объяснил его тем, что с берега все могло выглядеть иначе. Мисс Бартон, вероятно, пыталась высвободиться из мертвой хватки утопающей, чтобы не погибнуть вместе с ней, — с берега вполне могло показалось, что она нарочно топит компаньонку.

Еще раз повторю: тогда я не придал ее словам никакого значения.

Поскольку родственников у Эйми Даррант не осталось, узнать о ней было довольно-таки затруднительно. Вместе с мисс Бартон мы осмотрели вещи покойной, но нашли только один адрес, по которому и написали письмо. Оказалось, это адрес хозяйки, у которой она снимала комнату и хранила свои вещи. Хозяйка, к сожалению, не могла сообщить нам ничего полезного. Она и видела-то свою квартирантку только один раз — когда договаривались о комнате. Та еще сказала, что ей хочется иметь уголок, куда можно в любой момент вернуться. Все ее имущество состояло из нескольких предметов старинной мебели, двух-трех подшивок репродукций и сундука, набитого купленными на распродажах отрезами. И практически никакой одежды. Еще хозяйка припомнила, что мисс Даррант рассказывала ей о родителях, умерших в Индии, и воспитывавшем ее дяде — священнике, но вот с какой стороны он приходился ей дядей, она не знала, так что никаких родственников найти нам так и не удалось.

Как видите, никакой таинственности тут не было — сплошная, и довольно досадная, неопределенность. В конце концов, на свете немало гордых и скрытных одиноких женщин.

Среди ее вещей в Лас-Пальмасе мы обнаружили две старые выцветшие фотографии. Но, когда их вставляли в рамку, их обрезали, и фамилии фотографа не сохранилось. Кроме того, мы нашли старинный дагеротип, запечатлевший ее мать, а может — и бабушку.

У мисс Бартон сохранились два рекомендательных письма, причем имя одного из поручителей вообще ничего ей не говорило, а второго она вспомнила лишь с большим трудом. Какая-то дама, уехавшая в Австралию… Мы ей написали и очень долго ждали ответа, а когда он пришел, это было очередным разочарованием. Ничего нового мы не узнали. В письме сообщалось, что мисс Даррант была у нее компаньонкой, что она очень расторопная и на редкость милая женщина, но о ее родственниках и личной жизни ей ничего не известно.

Вот и все. Могу добавить, что меня насторожили два момента: то, что об Эйми Даррант никто ничего не знал, и странное утверждение той женщины. Можно еще, пожалуй, добавить и третье: в моей памяти почему-то запечатлелось лицо мисс Бартон, когда я поднял голову от бездыханного тела ее компаньонки и посмотрел ей вслед. Она тогда обернулась, и на ее лице было написано смятение, граничащее с ужасом.

Тогда я счел это вполне естественным, и лишь позже понял, что этих двух женщин не связывали никакие личные отношения. Тем более там не было и дружбы. Собственно говоря, у мисс Бартон совершенно не было причин так убиваться. Смерть компаньонки могла огорчить ее, расстроить — но не более того.

Тогда откуда эта мучительная тревога? Я снова и снова задавал себе этот вопрос, пытаясь найти ответ. И не мог. Одна мысль никак не давала мне покоя… Что, если та женщина говорила правду? Что, если Мэри Бартон действительно утопила Эйми Даррант? Вот посмотрите: их вытаскивают из воды, выносят на пустынный обычно пляж, где нет ни спасателей, ни пунктов медицинской помощи… И тут появляюсь я — человек, которого она меньше всего ожидала там встретить. Врач! И к тому же англичанин! Ведь сколько известно случаев, когда удавалось вернуть к жизни людей, пробывших под водой гораздо дольше Эйми Даррант… И в такой момент она вынуждена уйти, оставив меня наедине с ее жертвой! Тогда понятно, почему на ее лице отражалась такая смертельная тревога. Оживи Эйми Даррант, она могла рассказать, что случилось в действительности.

— Господи! — вырвалось у Джейн Хелльер. — Вот теперь мне по-настоящему страшно.

— Вот именно, — согласился доктор Ллойд. — В таком ракурсе история приобретала на редкость зловещий характер, а личность Эйми Даррант становилась еще загадочнее. Кто она, эта Эйми Даррант? Почему эта ничем не примечательная женщина могла оказаться жертвой своей хозяйки? Что кроется за роковым купаньем? Она пробыла компаньонкой Мэри Бартон всего несколько месяцев. И вот они вместе едут за границу, и на следующий же день после приезда происходит трагедия! Я решил, что этого просто не может быть. Тогда, в ресторане, они произвели на меня такое положительное впечатление… В общем, я предпочел забыть о своих догадках.

— И вы так ничего и не предприняли? — спросила мисс Хелльер.

— Дитя мое, что же мне оставалось? Свидетелей не было… Большинство очевидцев подтверждало рассказ мисс Бартон. А мои подозрения основывались только на личном впечатлении, на выражении ужаса, промелькнувшем и тут же исчезнувшем на лице мисс Бартон. Я уже сомневался, не привиделось ли это мне. Единственное, что я мог сделать — и сделал, — это попытаться найти родственников Эйми Даррант. Как вы уже знаете, из этого ничего не вышло. Даже встреча с хозяйкой комнаты, которую она снимала, оказалась совершенно безрезультатной.

— И все же вы не могли отделаться от мысли, что здесь что-то неладно, — заметила Марпл.

Доктор кивнул.

— И, честно говоря, меня это мучило, — сказал он. — Я все повторял и повторял себе, что безнравственно подозревать в таком страшном преступлении порядочную и невинную женщину. Чтобы как-то искупить свою вину, я всячески помогал ей, пока она оставалась на острове. Уладил формальности с местными властями… В общем, сделал все, что сделал бы на моем месте любой англичанин для своего соотечественника. Несмотря на это, она явно чувствовала, что я отношусь к ней с подозрением.

— И долго она еще оставалась на острове? — поинтересовалась мисс Марпл.

— Недели две, не больше. Дней через десять после похорон мисс Даррант она уже отправилась обратно в Англию. Сказала, что потрясение оказалось слишком сильным, чтобы оставаться там на зиму, как собиралась первоначально.

— И она действительно была очень расстроена? — спросила мисс Марпл.

Доктор задумался.

— Пожалуй, я бы так не сказал, — осторожно ответил он.

— Она случайно не располнела еще больше? Вы не заметили? — обронила мисс Марпл.

— Странно, что вы об этом спрашиваете. Я как-то не задумывался… Хотя… Да, наверное… Немного.

— Вот ужас-то! — вздрогнув, сказала Джейн Хелльер. — Точно насосалась крови своей жертвы.

— Впрочем, я, может, не совсем к ней справедлив, — продолжил доктор Ллойд. — Перед самым отъездом она все же сделала попытку поделиться со мной тем, что могло бы в корне изменить ситуацию. Вероятно, совесть просыпается слишком медленно, и требуется изрядное время, чтобы она проснулась совсем.